Очень трудно быть последователем кого-то, вторым. Не испортить, не изменить делу. Быть последователем основателя «Что? Где? Когда?» Владимира Ворошилова кажется просто немыслимым, невозможным. Но Борис Крюк, его пасынок, смог. Это теперь признают все. Как у него это получилось? Что он сам думает о знатоках? Об их уме, интеллигентности. О защищавшем Надежду Савченко адвокате Илье Новикове, дважды обладателе «Хрустальной совы». Сегодня, в день своего 50-летия, ведущий прекрасной Игры ответит на этот допрос с пристрастием.
— Ты помнишь, как впервые выступил в роли Ворошилова? Свои ощущения, сомнения…
— Саш, если честно, то это было в другой жизни. Если напрячься, я, конечно, могу вспомнить, как я в детский садик ходил. Но… Пятнадцать лет прошло, это довольно много.
— Я же не спрашиваю тебя про детский садик. Но когда Ворошилова не стало, и ты его заменил… Мне кажется, это очень важный момент в жизни «Что? Где? Когда?» и твоей лично, разве нет?
— Это безусловно. Но, понимаешь, за эти пятнадцать лет у меня «ЧГК» и Ворошилов немножко разошлись. Мои отношения с Ворошиловым — это одно, а «ЧГК» — уже другое, хотя я прекрасно понимаю, что было 15 лет назад. Конечно, было страшно, но я был увлечен тем, что вокруг этого происходило. Как сделать так, чтобы не узнали, что это я, и т.д. Только воспоминаний о той первой передаче осталось немного.
— Просто для меня и для миллионов зрителей «ЧГК» и Ворошилов едины навсегда.
— Безусловно. Пойми, я иногда встречаю людей, которые говорят: «Вы знаете, «ЧГК» хорошая передача, но мне не нравится, что там знатоки играют на деньги». Я говорю: «А вы знаете, что они уже пятнадцать лет не играют на деньги?..»
— Знаешь, а мне все кажется, что вы до сих пор играете на книги… Ты вспоминаешь, как в первый раз волновался, а ведь тогда стоял вопрос: быть ли вообще «ЧГК», имеет ли смысл продолжать. Если продолжать, то насколько это будет этично?
— Тогда — да, казалось, что вообще этого не может быть. Но продолжение «ЧГК» — это заслуга Константина Эрнста. В отличие от Ворошилова, он не настаивал, чтобы это был я. Мы искали какие-то другие варианты. Но Эрнст решил, что игра должна продолжаться.
— А сам как думаешь, что ты внес нового в эту игру, чтобы она и сегодня смотрелась с тем же интересом, что и 30 лет назад? Хотя, наверное, ты скажешь, что об этом должен говорить телекритик.
— Мне кажется, единственное, что я в нее вложил, — это свои силы и свою душу. Я все время живу с этой игрой, хочу, чтобы она стала лучше, и делаю для этого все возможное, как мне кажется. Просто я отдаю ей силы, а что в результате получается — не мне говорить. Здесь очень важно, что я впитал от мамы и от Ворошилова (мама Бориса Крюка Наталия Стеценко была женой Владимира Ворошилова и его соавтором. — Авт.), что если чем-то ты занимаешься, надо этим заниматься всерьез. Вот у меня дети спрашивают: «Пап, неужели ты не можешь поехать в отпуск и не сидеть со своими вопросами дурацкими каждый раз после обеда?» Но я не могу по-другому. Не только потому, что потом не успею, мне просто нужно это. Ну, как писателю…
— Ни дня без строчки, как Олеша говорил. А может, это просто болезнь, Боря? Помню, уже давно встречался с Александром Друзем на московской квартире его родственницы. Так они между собой разговаривали только вопросами из «ЧГК» и никак по-другому. Мне тогда показалось, что я попал в сумасшедший дом. Ты тоже такой?
— Наверное. Но для меня это как тренировка для спортсмена. Я уже давно живу двумя организмами одновременно. И мой второй организм — программа. Нет, естественно, жизнь крутится вокруг моих детей, родителей, жены, но параллельно все время думаешь о вопросах, музыкальных паузах, декорациях.
— Скажи, «ЧГК» — это хороший бизнес?
— Есть бизнесы значительно лучше, их можно перечислять бесконечно. А «ЧГК» выходит, пока есть спонсоры, пока заинтересован канал. Это рабочая телевизионная передача. Наверное, это можно было бы раскручивать как бизнес, но мы относимся к «ЧГК» по-старому и не развиваемся, кружки не продаем, майки не рисуем.
— Да, вы пока еще не «Манчестер Юнайтед». Давай про тебя. Ты же манипулируешь игроками, правда? Хотя так, как это делал Владимир Яковлевич, никому недоступно.
— Я не ставлю себе такую задачу, просто иногда так получается. Я манипулирую своей женой, своими детьми, а вот игроками… У меня такой сверхзадачи нет. Просто я очень люблю играть, и мне все равно во что. И казино не люблю, потому что там играют на деньги. Не потому что мне денег жалко, а потому что на деньги мне неинтересно.
— А ты азартный, Парамоша!..
— Я азартный, да. Говорят, что нужно уметь проигрывать. Это не моя история. Наверное, эту поговорку придумал тот, кто все время проигрывает. Я искренне не понимаю, почему синица в руках лучше, чем журавль в небе, и не понимаю, почему нужно уметь проигрывать.
— Ворошилов тоже очень не любил проигрывать.
— Ворошилов прежде всего был человеком театра, он создавал действие. У него все получилось на почве игры, но все равно он режиссер в значительно большей степени, чем игрок и чем ведущий. Он Виктюк. А у меня если что-то получилось, то это само собой, я с другой стороны захожу.
— Я встречался со многими знатоками. Может, я не прав, и это обидно будет для них, но, по-моему, процент не очень умных людей среди знатоков выше, чем средний по больнице, то есть по стране. Не обижайся.
— Ты шутишь?
— Не совсем. Иногда мне кажется, что их мозги повернуты прежде всего на эти бесконечные тренировки, запоминания, и тогда уже для полета мысли там места не остается.
— Такая проблема есть. Но когда я беру в игру неподготовленных людей — футболистов, например… На мой взгляд, программа с игроками сборной России была одной из самых удачных.
— Да, вот если бы они в футбол играли так же, как в «ЧГК»!
— Я сейчас не про футбол. Считаю, что Слуцкий вообще уникальный человек, независимо от выступлений сборной во Франции. Он просто самородок. Вот в той игре были и озарения…
— Потому что они не были отягощены лишними знаниями.
— А тренированные ребята с зажатыми знаниями головами… большинство, не все, конечно… Им и озаряться не надо, они все это знают. То есть вот этими своими тренингами они уже в меньшей степени для себя способны придумать нечто новое. У них уровень настолько выше, чем у обычного человека… Они же с десяти лет каждый день отвечают примерно на двадцать вопросов! Но порой эти знания мешают их мышлению, я согласен. Ведь лучше всех мыслит ребенок. Потому что он еще ничего не знает.
— Кстати, ты не был случайно ребенком-вундеркиндом?
— Я был послушным, вежливым ребенком, но не был отличником. Был хорошистом. А в институтские годы — тем более. То есть к учебе прикладывал минимальные усилия.
— Отлично, наш человек! Теперь о нравах. Был известный конфликт Александра Друзя и Равшана Аскерова, где оба дуэлянта облили друг друга хорошей грязью. Это о чем говорит? Что знания в человеке не заменяют интеллигентности, морали?
— Друзь играет в команде, последней из могикан, из далекого прошлого. Вот они там, даже если ведущий признает, что ответ был правильным, могут сказать: нет, мы не это имели в виду, мы ответили неправильно. Большинство команд такого себе позволить не могут. У нас есть Андрей Козлов и тот же Равшан Аскеров, которые даже на неправильный ответ будут кричать, что они ответили правильно. Им нужна победа любой ценой. Как говорят в футболе: запоминается только счет на табло. И Друзь тогда сказал Аскерову, что тот пожертвовал своей репутацией ради победы команды. В хорошем смысле. Но после игры Ровшана это так завело: «Да я вам сейчас расскажу про репутацию Друзя!» А Друзь себя в той ситуации вел очень прилично. За последние годы он вообще как-то изменился по жизни, стал более спокойным, уравновешенным.
— Ну, пора уже на седьмом десятке. Но зачем надо было про публичные дома говорить?
— (Смеется.) Телезрители этого не знают, но Равшан препирается с Друзем уже лет десять. Прямо как Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Раньше Аскеров ругался с Поташевым, но Поташев затих сейчас. А по поводу знаний и интеллигентности… Ну конечно, нет, это совсем не одно и то же. А для меня важнее всего в «ЧГК» знаешь что? Минута обсуждения. Это ворошиловская придумка номер один. А вторая придумка — одеть знатоков в смокинги, ведь это сразу прикрыло их суть. Когда Друзь играл в «ЧГК» в клетчатой рубашке, никто и не спрашивал про его интеллигентность.
— То есть форма рождает содержание.
— Конечно. Если бы среднего телезрителя одеть в смокинг, он бы сразу стал думать о себе по-другому. Но вот Витя Сиднев был в смокинге, даже когда ходил в майке…
— Помню, как двадцать лет назад пришел к вам на прямой эфир в Нескучный сад. Очень весело было смотреть, как после знатоки раздевались и облачались в свои «рваные джинсы».
— Хотя сейчас люди стали уже более обеспеченными, приходят и в своих смокингах. Но кто-то переодевается до сих пор.
— Хочу сказать об Илье Новикове, двукратном обладателе «Хрустальной совы». Не знаю, какое отношение там у вас к нему сейчас, после того, как он замечательно, с моей точки зрения, защищал Надежду Савченко. Может, его считают выскочкой? Ну как в театре, когда кто-то снимается в кино, а большинство — нет.
— При всем моем хорошем отношении к Илье, он должен был выбрать сначала, что для него важнее — Клуб или политическая карьера, а потом заниматься Савченко.
— А что, защищая Савченко, он не может оставаться членом Клуба «ЧГК»?
— Пойми, если ты защищаешь Савченко и ты игрок «ЧГК», то, значит, «ЧГК» — тоже за Савченко.
— Ты что! Вы же все личности, индивидуумы. При чем тут «ЧГК»?
— «ЧГК» — вне политики. И если ты решил заниматься политикой, нужно сказать: спасибо, я буду этим заниматься.
— Значит, он должен уйти из «ЧГК»?
— Безусловно. Мы к политике не имеем никакого отношения.
— Ну что ему делать, если он по профессии адвокат?
— Сначала попрощайся с нами, а потом занимайся Савченко.
— Как настоящий еврей, он уходит, но не прощается.
— У нас был знаток Георгий Жарков, ныне покойный. Против него возбуждали уголовное дело по поводу того, что он приставал к студентам. Извини меня, но люди сразу стали ассоциировать «Что? Где? Когда?» и педофилию.
— Боря, ну что ты говоришь! Это же человеческая история. Все люди разные. Вы же не скованные одной цепью.
— Но мы — Клуб. В Клубе существуют правила, и их надо выполнять.
— Ну и скажи в заключение: вот эта игра, которой сорок лет. Что же такое важное она задела в советских и уже постсоветских людях?
— Наверное, это картинка того, как в человеке формируется мысль. Рождение новой мысли — это же так здорово!
